Мрачное наследие [litres] - Оксана Пелевина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Монахиня поменялась в лице. Было очевидно, что события давно минувших лет до сих пор наводят ужас на женщину.
– Что случилось потом? – спросила Мадлен.
– На следующую ночь в монастырь нагрянуло зло, – ответила монахиня. На её глазах навернулись слёзы. – Не могу, не могу… – зашептала она, не в силах передать словами тот ужас, что навсегда запечатлелся в её памяти.
– Всё хорошо, простите меня за эти расспросы, – виновато заговорила Мадлен.
Стараясь успокоить монахиню, она шагнула вперёд, желая взять женщину за локоть и помочь присесть на стул. Но как только рука девушки дотронулась до монашеской рясы, её тело вздрогнуло. Голова запрокинулась, и в сознании возникли картины прошлого.
За окнами аббатства Фонтевро бушевала стихия. Ветер, безумствуя, хлопал ставнями старого монастыря. Беззвучно ступая, словно бесплотные тени, по лестнице спускались фигуры в тёмных капюшонах. Их мёртвые, безжизненные лица окутывали мрак и ярость. Они шли по следу девушки, что недавно стала матерью в стенах этого монастыря. Но они опоздали, не сумев застать здесь ни её, ни ребёнка. Нечеловеческий, адский вопль этих существ пролетел над островом. Молодые монашки, уже прознавшие про потусторонних гостей, в ужасе столпились в церкви подле алтаря. Заперев дверь, со слезами на глазах и в испуге они опустились на колени и молили Бога о заступничестве.
Кто-то громко ударил в дверь. Затем снова и снова. Засов, не выдержав, слетел с петель. Дверь медленно отворилась. Некоторое время ничего не происходило. Замерев, юные монахини вглядывались в темноту. А затем в проёме одна за другой появились тёмные фигуры, несущие зло и смерть. Церковь наполнилась криками. Кровь заливала пол, стены, алтарь. В приступе слепой ярости, мёртвого, бесчеловечного безумия последователи культа Абраксаса убивали монахинь на глазах их Бога.
Вскоре крики затихли. Некогда святое место, окроплённое невинной кровью, превратилось в проклятую обитель. Оккультисты ушли, оставив после себя могильный холод и пустоту, лишённую божественной искры.
Видение завершилось. Перед взором фрейлины вновь возникла пустая комната. «Боже… какие ещё ужасы несёт культ Абраксаса? Это место пережило невероятную трагедию, – испуганно думала Мадлен. – Видимо, это произошло вскоре после рождения ребёнка. Но зачем Абраксасу нужна была та девочка?» Вытерев катившуюся по щеке слезу, монахиня вдруг произнесла:
– Та кровавая ночь навсегда осталась в памяти тех немногих, кто сумел выжить.
– Вы были одной из них?
Монахиня кивнула.
– Вы знаете, что стало с ребёнком? – поинтересовалась Мадлен.
– Знаю лишь, что мать и её дитя собирались укрыться на время в монастыре святой Одиллии. Что стало с ними потом, я не ведаю.
– Кто-нибудь ещё интересовался судьбой ребёнка и его матери?
– Мне это неизвестно, – ответила монахиня.
– А кто-нибудь ещё интересовался судьбой девочки?
– Да, это было совсем недавно. Один молодой испанец расспрашивал о Марии и её ребёнке.
«Испанец? – встрепенулась Мадлен. – Интересно, не о месье ли Алехандро идёт речь?»
– Что вы ему рассказали? – уточнила девушка.
– Ничего, – заверила её монахиня. – Я даже не сказала ему, что на свет появилась девочка, а не мальчик, как он полагал.
Монахиня, ступая тихо, направилась дальше по коридору. Мадлен же осталась созерцать пустую комнату, задумавшись над словами женщины. «У короля Генриха может быть незаконнорождённая дочь, – думала она. – И по неизвестной мне причине последователи культа Абраксаса охотятся за ней. Мария, Маргарита – я уже слышала раньше эти имена».
Девушка снова и снова прокручивала в голове рассказ монахини. На короткий миг фрейлина мысленно вернулась в поместье Моро и вспомнила бабушку Селесты. В сознании девушки уже начала складываться картина происходящего, но догадки были столь невероятными, что Мадлен пока боялась верить в них. В монастырских стенах стало совсем душно, неуютно. И фрейлина решилась выйти на воздух.
Мадлен спустилась по крутой лестнице и вышла из каменных стен аббатства. Девушку никто не остановил. Казалось, все забыли про неё, но это была лишь видимость. Фрейлина кожей чувствовала, что, попытайся она выйти за периметр, покинуть остров, её тотчас схватит стража Генриха. Пойдя по одной из дорожек, ведущих во внутренний двор аббатства, девушка вышла к монастырскому кладбищу. Здесь было тихо и даже по-своему уютно. Это место не навевало страх, а дарило успокоение. Фрейлина решила задержаться здесь. Блуждая между могил, Мадлен читала имена почивших, выгравированные на мраморных плитах. Рядом с одной из могил, чуть сгорбившись, трудился послушник. Судя по скромной даже для монаха одежде, он был одним из тех, кто, добровольно отрекшись от светской жизни, выбрал путь единения с Богом. Проходя мимо него по узкой занесённой снегом тропинке, фрейлина легко задела послушника рукой. Он обернулся.
– Прошу прощения, месье, – извинилась девушка, подняв глаза на послушника.
Но стоило Мадлен заглянуть в лицо мужчины, поднявшего на неё взгляд, как она опешила, застыв на месте.
– Не может быть… Это Вы, – зашептала Мадлен.
Мужчина растерянно всматривался в лицо девушки, не понимая, чем вызвал у неё такую реакцию.
– Сезар Бордо? – наконец спросила Мадлен, узнав в послушнике лучшего друга Мишеля Нострадамуса.
Услышав из уст фрейлины это имя, мужчина широко раскрыл глаза и, кажется, побледнел.
– Вы, видимо, обознались. Я Жюль, – быстро протараторил он. Но Мадлен не поверила его речам.
– Что с вами стало? Вы не постарели, кажется, ни на день с тех пор, как заключили сделку с Абраксасом.
От имени коварного бога времени Сезар чуть не лишился сознания.
– Откуда вам всё это известно? – испугался он. – Кто вы?
Девушка не стала лгать ему.
– Моё имя Мадлен Бланкар. Мишель Нострадамус – мой дедушка.
Сезар сделал глубокий вдох
